Последнее испытание – Театр «Вита», Москва – 08.03.2023

[Astha]

Публикация в VK
Публикация на Дыбре

Состав – 08.03.2023:
Астинус – Роман Пармонов
Рейстлин – Максим Раковский (1 акт), Евгений Егоров (2 акт)
Крисания – Дарья Бурлюкало (1 акт), Вилена Соколова (2 акт)
Карамон – Ростислав Колпаков (1 акт), Александр Рычков (2 акт)
Такхизис – Вера Зудина (1 акт), Дарья Бурлюкало (2 акт)
Король-Жрец – Святослав Беседин
Даламар – Михаил Сидоренко
Пар-Салиан – Карлен Кардашян
Тика – Екатерина Бусыгина
Кошмар – Влад Ясинский
Суккуб – Анна Рейнолдс

8 марта 2023 г. театр мюзикла и драмы «Вита» презентовал в ДК им. Горбунова оригинальную концертную версию мюзикла «Последнее испытание» Антона Круглова и Елены Ханпиры о черном маге Рейстлине Маджере, желающем сразить запертую в Бездне богиню тьмы Такхизис и самому обрести божественную власть над сущим. «История о могущественном волшебнике, о его великой победе и великом поражении, о тех, кто его любил и ненавидел» была представлена в формате театрализованного концерта со сквозным действием, максимально приближенного к полноценному спектаклю, но отличающегося участием сразу двух актерских составов – и принципиально новым подходом к рассказу.

Условия лицензии, предоставляемой авторами мюзикла в течение 2023 года, по сути, предлагали новым творческим коллективам, желающим в будущем поставить полноценный спектакль, представить авторам и зрителям свое видение проекта в относительно облегченном формате концерта, не отягощенного декорациями и другой материальной частью – своеобразный театральный питчинг.

Команда «Виты» смело взялась за полностью оригинальный концепт, возвращающий «Последнее испытание» к его истокам – не просто книжному фэнтези-циклу «Сага о Копье», но и лежащей в его основе настольной ролевой игре «Подземелья и драконы» / Dungeons & Dragons, также известной как D&D / ДнД. Мюзикл как игровая партия, разыгранная прямо на сцене: мастер игры и рассказываемая им история, игроки и их аватары-персонажи, сюжет квеста, решения игроков – и случайный исход событий, определяемый броском специальных игровых костей – дайсов – и выпавшим на них значением, а также «золотое правило» «мастерского произвола».

читать дальше: про постановку в целом

Амбициозная и многообещающая задумка, позволяющая вернуться к фэнтези-стилистике в ее исходном виде «меча и магии», а не дарк-фэнтези с элементами готики и ужасов, а также вернуть удобного персонажа-рассказчика в лице Астинуса, напрашивающегося на роль мастера игры, а также обыграть участие в концерте сразу двоих исполнителей ключевых ролей (впрочем, на концерте-презентации версии Леге Артис – «ПредПоследнее Испытание» 2014 г. – несколько составов в рандомном порядке представили, не заморачиваясь какими-либо обоснованиями, и для концерта это вполне нормально) и раздразнить фантазию и интерес зрителей.

Однако задумка также оказалась еще и непростой в реализации, а формат концертной версии – лишь обманчиво простым. Граница между спектаклем и театрализованным концертом иногда бывает очень тонка, но именно на ней, на мой взгляд, и споткнулась команда «Виты»: пожелав представить полностью оригинальный и самобытный концепт, она в то же время не смогла удержаться от соблазна не ограничиться минимализмом, а показать все лучшее сразу – и концепт, и костюмы, и визуальное оформление с оригинальными проекциями-задниками, и балет, и боевые сцены…

Результат, к сожалению, вышел неровным и зависшим где-то посередине между пере-концертом и недо-спектаклем. Тем не менее, лично я от увиденного получила скорее положительные эмоции и однозначно много идей для обдумывания и думаю, что задумка все же стоит того, чтобы собрать по следам показа 8 марта обратную связь, вдумчиво доработать и показать зрителю «чистовую» версию.
Однако, обо всем по порядку.

 
Первое, что хочется отметить – это стилистика ВитаПИ. После версии Леге Артис (1.0) дальнейшие постановки ПИ (Гастролька 2.0 и Перезагрузка 3.0) последовательно уходили от жанра приключенческого фэнтези в сторону мифологизации и символической абстракции сюжета с уклоном визуального оформления в сторону современной субкультурной моды, готики и даже постапокалипсиса. ВитаПИ (4.0?) же снова возвращается к ярким, насыщенным краскам героико-приключенческого фэнтези, а также делает акцент на деталях игрового сеттинга. Это совершенно иная атмосфера – и как будто бы другой жанр у мюзикла: не мифологическая психодрама, которую мы видели на сцене в последние годы, а фэнтези-квест. В первую очередь, конечно, это ощущение создавали яркие краски в костюмах и особенно оформлении сцены светом и живописными задниками (как подсказывают обсуждения фандома – сгенерированные с помощью нейросети специально для концерта). Уж на что я ценю мрачную эстетику – и то мне для разнообразия было чертовски приятно, что в кои-то веки на сцене не приходится «искать черную кошку в черной комнате» – все персонажи ярко подсвечены и не теряются в тенях.

Второе – это изменение тона повествования и восприятия финала истории. Вместе с более фэнтезийной стилистикой в целом, которая роднит ВитаПИ с ПИ Леге Артис (чисто стилистически; о заимствовании конкретных решений речь не идет), уже описанный ДнД-концепт смещает акценты так, что история Рейстлина воспринимается скорее не как реальная драма, а как квента персонажа, которого игрок ведет к намеченной цели. О деталях этого концепта я еще выскажусь позднее, но в целом оно поменяло тон повествования, сделало его во многих эпизодах ироничным, а в некоторых – более манипулятивным (что, мне кажется, сближает Рейстлина Виты с Рейстлином из книг, а не из мюзикла). И, конечно, реплика Астинуса «Я закрываю книгу бытия?» и новый бросок дайсов после «Властелина Ничего» делают финал открытым и даже переигрываемым, а потому – не печальным и драматичным. Это уже более спорный момент: было ли это сознательным решением режиссера или непредвиденным побочным действием ДнД-задумки? Если побочка – то, конечно, с ней нужно что-то делать. Если сознательное решение – что ж, пожалуй, я могу допустить такой вариант именно в концертной версии, но и здесь тоже нужны доработки. Например, как мне (и, кажется, многим в фандоме) видится, бросок дайсов после «Властелина ничего» — это отличная подводка к введению альтернативного финала, который доведет до ума линию Карамона, подарит-таки зрителю драматичный момент – противостояние братьев – и закончит спектакль красивым эпилогом в виде дуэта Рейстлина и Крисании 20 лет спустя.

Третье – это, собственно, реализация концепта ДнД. Я отношусь к той части зрителей, которой эта задумка сама по себе зашла, кто готов к экспериментам, допускает шутки, иронию и даже разрушение «четвертой стены». Некоторые решения концепта получились огненными и органично вписались в материал мюзикла, некоторые – очень любопытны, но требуют доработки и зачастую сокращения, некоторые – увы, пока не выстрелили и не оказались понятны. Но это частности, а главное мое впечатление касается персонажа Астинуса как ключевого воплощения игрового концепта: мастер игры рассказывает историю, делает комментарии, отвечает за неписей – и его должно быть банально больше. Здесь на камень нашли сразу две косы. Первая из них – изначально неровное либретто ПИ, в котором первый акт менее связный, больше похожий на набор отдельных тематических зарисовок и потому содержит больше реплик Астинуса-рассказчика в качестве «пояснительной бригады», а второй – более связный, после взятия Замана достаточно складно рассказывающий историю и без комментариев Астинуса, возвращающегося к своей функции уже в самом финале. Вторая – решение функции рассказчика / мастера игры в конкретной постановке. К сожалению, хотя Астинус и Игрок присутствуют на сцене практически на протяжении всего концерта, а у самого мастера игры появились оригинальные сцены (в первую очередь, нашумевшая «Роща мертвых» ) – реального и содержательного присутствия было не сильно больше, чем в оригинальной версии; исходный дисбаланс не выравняли. В случае с ДнД-концептом это кажется странным: напрашивается, чтобы Астинус был более значимым и ярким персонажем. Может быть, это не так бросалось бы в глаза, если бы при имеющемся «текстовом» материале сценография для персонажа была продумана иначе. Однако Астинус практически безвылазно просидел оба акта в кресле за игровым столом в углу на крае сцены – ограниченный в движениях, не имеющий темы для отыгрыша в большинстве музыкальных эпизодов и вынужденный мозолить глаза зрителям, которые не понимали – нужно ли им вообще коситься в сторону Астинуса и Игрока и происходит ли у них за столом что-то, требующее внимания, помимо громко озвучиваемых бросков дайсов?

На мой взгляд, здесь нужно было действовать смелее и не цепляться за привычный формат связанного воедино спектакля, а использовать гибкость концертного формата. Что бы я предложила, чтобы и ярче продемонстрировать идею ДнД, и органичнее вплести ее в повествование? Сделать из реплик Астинуса, комментирующего происходящее на сцене как мастер игры и летописец, кайму / рамку всего концерта. Не нужно непрерывного действия, пусть артисты уходят за кулисы или замирают как марионетки по окончанию эпизода, а перед началом следующего зрительское внимание пусть занимает Астинус, комментирующий следующий ход Игрока, повороты сюжета и локации. Желательно, чтобы при этом он активно исследовал подвластное ему игровое пространство: в «Роще мертвых» это было очень остроумно решено, так почему бы не применить это в других сценах (разумеется, при разумном тайминге)? Да, это была бы концертно-игровая условность, но условность последовательная – не баг, а фича. И эту фичу можно было бы продолжить в оформлении: когда Вита в своем сообществе публиковала материалы по грядущему концерту, то использовала очень много игровых карточек персонажей с портретом, именем и характеристиками скиллов. Можно было бы использовать это и при оформлении задников: те же самые арты от нейросети – плюс название локаций / эпизодов квеста, выполненное в той же стилистике, что и классическая эмблема «Последнего Испытания» с посохом или самой «Саги о Копье». Кроме того, было бы здорово нагляднее для зрителя (и незнакомого с этой темой, и знакомого, но неспособного ничего разглядеть на столе в углу сцены) проиллюстрировать игровую механику: фигурки, броски дайсов с конкретными значениями, количество ходов и прочее. Частично это было реализовано, но хотелось бы большего использования на большом, ярком экране – например, как интермедии между эпизодами с иллюстрациями-пейзажами на фоне, пока Астинус дает новые вводные и комментарии.

(А еще, как своем отзыве подметила Вирсавия Эмбер, было бы интересно увеличить количество игроков за столом у Астинуса: пусть и игроками, и фигурами будет не только Рейстлин, но также Крисания и Карамон. Правда, подозреваю, что это не вписывается в режиссерское видение, где единственный герой, определяющий шаги своего персонажа – это Рейстлин.)

Я верю, что при желании из такого концепта можно сделать концерт-конфетку. Да, она будет скорее фандомной, немного с настроением тематического фэнтези-капустника, но для концепт-концерта, а не спектакля в постоянном прокате, это вполне рабочий, оригинальный вариант.


Четвертое – это адаптация либретто / пьесы. Лицензия предусматривала возможность изменения последовательности сцен и дополнения песен прозаическими текстами, и Вита использовала эту возможность на полную, представив совершенно оригинальный взгляд на пьесу. Помимо ДнД-шных вставок, связанных с Астинусом и управлением игрой, произошел еще десяток значительных изменений.

1. Во-первых, это решение полностью отказаться от упоминания матери в страшных снах Рейстлина – теперь, начиная уже с «Зова бездны» («Сна чародея» ), Такхизис насылает на мага видение прекрасной девы – Крисании, которая одновременно и приманка, и «пугало», марионетка Такхизис. Это, конечно, больше сказалось на постановке, чем самом тексте (разве что Рейстлин после этой сцены осекается, говоря Карамону: «Мне снилась [мать]… Она звала меня в могилу» ), однако с точки зрения смысловых акцентов в истории наиболее существенно: в этой истории Рейстлин с самого начала не верит Крисании, видит в ней ловушку врага и насторожен настолько, что по-настоящему – имхо – и не может влюбиться, что и проявляется в «Отречении». Идея интересная и потенциально богатая на трактовки последующих поступков героев, но в то же время педалирует тему Рейстлина как хладнокровного манипулятора, а не жертвы столкновения собственных интриг и чувств – это уже вопрос фломастеров.

1. Во-вторых, в этом контексте существенно меняет свой смысл ария Рейстлина «Я дам тебе имя», которая в ВитаПИ следует сразу за «Зовом бездны». Я бы трактовала его так: Рейстлин находит имя для насланного видения Крисании – и назначает ее вражеским орудием, которое необходимо переподчинить себе и использовать против Такхизис. Мысль интересная, но без адаптации текста, который в исходном варианте очевидно отсылает к личности настоящей Крисании – ее жреческой гордыне и синдром спасительницы, эта сцена на новом месте воспринимается не совсем органично. А что важнее всего – она не дает зрителю принципиально новой информации, которую не давало бы само явление Крисании в «Зове Бездны».

1. В-третьих, в связке сцен вокруг «Кабак» произошла какая-то совершенно непонятная каша: «Возвращенное письмо» с его драматическим финалом идет первым, а затем уже его сменяет с непонятным контрастом жизнерадостная тема самого «Кабака» и Тики, которая вроде бы ищет запропастившегося мужа… Но вдруг забывает про него и начинает общаться с посетителями таверны, да еще и разливая всем дармовое вино. Апогеем непоследовательности и непонятности стало явление Крисании, которая вроде бы должна спрашивать о проводнике через Рощу мертвых… Но эта реплика была то ли выброшена, то ли потерялась из-за невовремя включенных микрофонов, и для зрителя в зале рассказ Тики об ужасах Рощи прозвучал совершенно «с потолка».

1. В-четвертых, за этой связкой последовало, наверное, самое скандальное и непонятное решение Виты: Роща мертвых, пройденная сначала под «Игру с огнем» Крисании, а затем – уже под родной инструментал «Рощи мертвых», но с новой сценографией от самого Астинуса. Решение с «Игрой с огнем» мне, честно, совершенно не понравилось: на мой взгляд, эта ария очень важна для понимания персонажа Крисании (даже больше, чем сохраненная перед встречей с Рейстлином «Молитва» ) и должна быть исполнена серьезно, в то время как в сценографии Виты получается так, что Крисания блаженно витает в облаках, пока Карамон героически прорубает ей путь к Башне высших магов через чудовищ Рощи – и это выглядит в лучшем случае иронией, а скорее – стебом и глумом над персонажем. Решение с «Рощей мертвых», исправленной и усложненной Астинусом, чтобы героям жизнь медом не казалась – наоборот, мне скорее понравилось, это была хорошая ирония, отсылка к реалиями ДнД-игр и в принципе выхода за «четвертую стену». Проблема в том, что совокупная длительность эпизода в Роще мертвых стала безбожно большой, а длинная шутка перестает быть смешной. Так что, если уж на то пошло, я бы оставила самую последнюю часть эпизода – Астинуса, готовящего локацию для персонажей, и блестящую пантомиму Даламара, ведущего Крисанию и Карамона через Рощу (но только с другим обоснуем, а то как-то непонятно: вот тут чудовища Рощи погребли под собой вызвавшего «огонь» на себя Даламара, а вот тут – Даламар как ни в чем не бывало присутствует в сцене «Конклава» ).

1. В-пятых, «Легенда о Вратах» («Легенда Такхизис» ) прозвучало немного раньше привычного: сразу после гибели Истара, но до «Плача Крисании» на руинах города. С точки зрения сценографии это было поставлено очень эффектно, но вот с точки зрения драматургии решение… не то чтобы спорное, но дискуссионное. Тем более, за ним следует «Плач Крисании» с одним отличием: Рейстлин не отвечает на горький вопрос Крисании «Но за кем идти, если пастырь слеп?» – фраза «Здесь никто не ответит тебе – иди за мной» не звучит, и весь первый акт лично для меня закончился как будто без завершения.

1. В-шестых, за этим следует второе по неоднозначности решение – начало второго акта с повтора «Плача Крисании», уже со всеми полагающимися репликами Рейстлина. Единственное объяснение, которое я этому вижу – смена актерского состава в антракте: что-то вроде напоминания зрителям, кто есть кто и на чем закончился первый акт. Но для меня это слабое объяснение, я бы убрала этот повтор и сразу бы приступила к «Детству чародея», которое оставили в начале второго акта в соответствии с версией Перезагрузки.

1. В-седьмых, уже в финале пьесы из нее вырезали последнюю арию Крисанию – «Бессмысленно как всякая жестокость». Решение вырезать, по сути, предсмертную арию главной героини достаточно спорное – ее сюжетная линия оказывается в подвешенном состоянии, завершенная, но без конкретного итога – погибла ли она, выжила и осталась ли пленницей Бездны?.. Возможно, ничего критичного в отсутствии этой арии и нет, но при этом она настолько коротка, что убытка от ее сохранения тоже не было бы никакого – особенно, если ранее по ходу действия сократить реально лишние и/или слишком длинные эпизоды.

1. В-восьмых, между комментарием Астинуса о гибели мира и «Властелином ничего» появился монолог Такхизис, обращенный к Рейстлину. Он очень красивый, и Дарья Бурлюкало произносит его с фантастической интонацией, но по содержанию он абсолютно о том же, о чем далее говорит сохраненный «Властелин Ничего». Мне кажется, новый монолог здесь попросту не нужен. Но если уж фантазировать, какое применение можно было бы найти этому тексту и дать больше сценического времени Такхизис – я бы скорее перенесла его в самый конец «Властелина Ничего». Что-то вроде такой картины: Рейстлин, оставшийся в одиночестве в темноте сцены, рядом с ним – призрачная фигура Такхизис, произносящая это страшное, безысходной «Темный маг, сразивший всех богов и сам ставший богом. А что дальше?»; и пусть именно к ним выходит Астинус, становящийся как бы в противовес и ответ Такхизис со своей репликой про «Я закрываю книгу бытия?» и возможностью заново бросить дайс. Что-то вроде продолжения спора о фатализме и акцент на мнении «еще не поздно»: можно и нужно бороться, в том числе и после осознания всех своих ошибок.

(Заключительный эпизод с Астинусом и двумя Рейстлинами за игровым столом я все же склонна считать эпилогом, а не полноценной частью истории.)

Можно спорить о том, было ли оправданно каждое из перечисленных изменений по отдельности. Пожалуй, по отдельности они бы и не воспринимались как что-то критичное. Однако проблема сложилась в общем впечатлении, которое они производят вместе: очень много существенных, порой даже радикальных изменений, которые иногда вбрасывают интересные, свежие мысли, но при этом – не делают сюжет мюзикла понятнее, напротив – запутывают его, в результате чего презентация проекта стала не театрализованным концертом с единой сюжетной драматургией, а достаточно разрозненным набором номеров. Да, он был показан в более-менее хронологическим порядке, но потерял цельность истории и не позволил увидеть пути развития персонажей, что заметно осложнило работу актерам.


Пятое – это непосредственно постановка, сценографические решения. Вот здесь Виту бросало из крайности в крайность, от чуть ли не гениальных находок – до какой-то совершенно неразумной перегрузки сцены балетом, перекрытия главных персонажей толпой второстепенных и подобными странными моментами.

Лично для меня однозначно удались решения следующих сцен:

1. «О братстве». Потрясающий пример ломки «четвертой стены» от Игрока-Рейстлина, который не в силах бездействовать, пока в темнице на Карамона нападают сокамерники, и вмешивается в драку, чтобы «мы снова встанем с ним спина к спине». Потрясающее решение, которое достойно сохранения даже без сохранения ДнД-концепта – это может быть визуализацией и фантазий / надежд / воспоминаний Карамона о былой близости с братом. (Ну и, конечно, Карамон-Колпаков и Рейстлин-Егоров отыграли эту сцену на 100% - любо-дорого пересматривать.)

1. «Колыбельная». Нельзя не порадоваться тому, что наконец-то Карамон и Рейстлин не пролежали всю сцену на полу вне зоны видимости большей части зрительного зала! А если серьезно: мне очень понравилось это лиричное воспоминание о былом и тщетных попытках удержать его призрак, а также тот факт, что при этой сценографии между братьями есть взаимодействие, а не как обычн: Рейстлин валяется в беспамятстве, пока Карамон рвет на груди тельняшку. Момент, когда Рейстлин сначала отмахивается посохом от помощи, но Карамон все равно предлагает ему свою руку, и Рейстлин ее все-таки принимает, отражает всю суть линии близнецов: как бы Рейстлин не отгораживался от мира и не огрызался на брата – они действительно нужны друг другу. (А еще это просто эстетически красиво и символично: Рейстлин-Егоров и Карамон-Рычков реально как близнецы, при этом одеты относительно похоже, но как фотокарточка и ее негатив – темная одежда и светлая, светлые волосы и темные, маг и воин.) (P.S. Единственное – я бы все же не укладывала Рейстлина обратно на пол, а дала им с Карамоном разойтись в разные стороны за кулисы, тем самым освободив сцену для Крисании с ее «Присягой».)

1. «Легенда о Вратах». Очень крутой переход между сценами на контрасте: вот Рейстлин стоит рядом с Крисанией и Карамоном, телепортируя их из гибнущего Истара – мигает свет – и вот вместо Крисании и Карамона рядом с Рейстлином оказывается Такхизис – после ее песни снова мигает свет – и разбитый приходом Рейстлин снова оказывается в реальности рядом с ничего не подозревающими Карамоном и Крисанией. Пугающий навязчивый кошмар наяву, который ты нисколько не контролируешь. То, как Такхизис даже в виде кошмара властвует над магом, отнимает у него силы, не дает даже подняться с колен, как бы он ни противился ее непреклонной воли – очень эффектно и значимо для понимания конфликтам между ними (кстати, очень говорящий символ – то, что Такхизис отнимает у Рейстлина посох – по сути, магию, то самое орудие, о которых Рейстлин говорил Крисании во «Встрече у летописца» ). К тому же, такая версия «Легенды», обращенная именно к Рейстлину, отлично работает в связке с дуэтом «О любви»: увидев, что Рейстлин подобрал себе «ключ ко вратам», Такхизис последовательно провоцирует его не останавливаться на достигнутом – и при этом сомневаться в своих силах и надежности спутников. (А еще фигура Такхизис с рогатой короной фантастически смотрится в затемнении на фоне огненного пейзажа.)

1. «О любви». Отличное оригинальное решение, ничуть не уступающее уже ставшему преемственным каноном концепта Гастрольки – Перезагрузки – Этериуса. Очень круто продемонстрировано одновременно и противопоставление, и сопоставление Рейстлина и Такхизис: они соперничают, сражаются друг с другом за власть, но при этом на самом деле очень близки и похожи. И как в «Легенде о Вратах», здесь снова возникает тема магии как высшей формы власти и орудия, связавшего мага и богиню: очень красивая, эффектная и говорящая визуализация через троны из магии, которые Рейстлин и Такхизис синхронно создают и занимают на сцене. Действительно – учительница и ученик, готовый вот-вот ее превзойти.

1. «Встреча с Такхизис». Достаточно лаконичная сценография, но при этом очень внимательная к деталям и расстановке акцентов во взаимодействии героев. Сохранение канонического диалога между испуганной Крисанией и надменным, самодовольным Рейстлином (ах, какое пугающее сбрасывание маски после «Испытания огнем»!), зловещее появление Такхизис с «той стороны» платформы – и, конечно, танец-дуэль между чародеем и богиней, когда они поочередно наступают друг на друга, пока Такхизис буквально не хватает его за грудки (чертовски эффектный и уместный жест) и не сбрасывает в бездну кошмаров.

1. «Изида под покрывалом». Пожалуй, самое яркое из оригинальных прочтений Виты – и при этом очень удачное и интересное: дуэт фактически превращен в терцет (и очень красиво разбит на 3 голоса) – в кошмарах Рейстлина возникает сразу две Такхизис, наступающие на него с двух сторон и играющие Крисанией, которая отчаянно, но тщетно сопротивляется чарам. Прямая отсылка в «Зову Бездны», исполнение страшного сна чародея: жрица оказывается марионеткой, орудием темной богини, заведшей его самого в ловушку. Замешательство Рейстлина понятно – неясно: то ли спать Крисанию, то ли срочно бросить как предательницу. Единственная непродуманность: Рейстлина, стоящего в глубине сцене, за тремя богиня плохо видно – вывести бы его на передний план…

1. «Танго со смертью». Сцена с таким откровенно танцевальным мотивом что в музыке, что в тексте буквально умоляет о сценографии с взаимодействием героев в формате танце, а не просто танцевальными элементами. У Виты это наконец-то реализовано: Такхизис действительно увлекает Рейстлина в парный смертельный танец, продолжая выбивать его из сил и контроля над ситуацией ситуации чередованием кнута в виде подножек и насмешек и пряника в виде ласки и близости. (Видела мнения, что кому-то не понравились встряхивающие движения кистями во второй части танца, мол, они напоминают что-то неуместно змеиное. Мне кажется, все было уместно – в описанных движениях я однозначно вижу кукловода, держащего в руках нити, которыми он управляет марионеткой, и это вполне себе продолжение темы танца-манипуляции.)

1. Воскрешение Рейстлина и гибель Такхизис. Очень короткая сцена, очень лаконичное решение – и своей стремительностью производит отличный эффект, не перегруженный лишними драматическими паузами и спецэффектами.

К сожалению, остальные сцены не были столь удачны. Многие были неплохи и смотрелись вполне достойно (например, почти все сцены Истара), но экстраординарного впечатления все же не произвели. И это было бы нормально, если бы при этом не было достаточного количества сцен со странными решениями, затянутыми паузами и перегруженностью балетом.

1. «Игра с огнем». Уже писала выше, что эта сцена, очень важная для понимания Крисании, в нынешнем виде воспринимается как глум в силу обстоятельств, в которых блаженная жрица исполняет эту арию. Вот просто не надо так. Уж лучше совсем без этой песни, чем с ней, но в таком виде.

1. «Роща мертвых». Тоже писала выше о том, что в нынешнем виде сцена оказалась безбожно растянута, а происходящее в ней – непонятно даже подготовленному зрителю, знакомому с ПИ. Хотя эпизод с Даламаром поставлен очень здорово, в целом постановку этой сцены надо сильно сокращать и допиливать.

1. «Властелин Ничего». Парадокс, возникающий чуть ли не при каждой новой постановке: дуэт героя и призрака его соперницы про разрушенный мир и абсолютное одиночество новоиспеченного бога постоянно обрастает многочисленным танцующим ансамблем. Я считаю, что балет в этой сцене отвлекает внимание от центрального героя и вообще драматического содержания, поэтому танцоров нужно использовать по самому минимум – может быть, как изображение гибнущих и исчезающих людей. У Виты же балет присутствовал и активно действовал до самого конца номера, загораживая собой и Рейстлина, и призраков Крисании и Карамона (вот их присутствие как символ немого укора Рейстлину уместно; правда, сценография у них все равно до конца не продуманная), и даже Такхизис. Читала версию, что балет здесь символизирует языки пламени, в котором сгорает разрушенный Рейстлином мир – к сожалению, ни из зала, ни по записями я такую трактовку не считала.

1. «Кошмары», а точнее – первая часть с Суккубом. На репетициях движения демона-соблазнительницы выглядели очень красиво и многообещающе, но на концерте мозаика не сложилась, и все танцевальные движения и жесты стали выглядеть совершенно неестественно и не к месту, как будто Суккуб не забавляется, провоцируя Рейстлинами соблазнительными позами, а отрабатывает какую-то обязательную программу по спортивным танцам. Что удивительно, учитывая, как удачно получилось решенное в подобном танцевальном ключе «Танго со смертью».

1. «Те глаза». Не могу сказать, что сцена поставлена совсем плохо, но для открывающей сцены мюзикла она сыровата. Происходит что-то красивое, но совершенно непонятное с точки зрения сюжета. Что символизирует балет? Почему у четырех солисток одеяния разного цвета? Два из нихперекликаются по цвету с одеянием мага, а два – ни с чем больше за весь спектакль, почему?

1. «Армия чародея». У этой сцены оказался один неожиданный, но серьезный враг: непрошенные дурацкие ассоциации. Интересная, оригинальная идея показать не просто сражение, но подготовку армии чародея, а также подписание мирного договора оказалась в тени ассоциации с I’ll make a man out of you / «Только здесь станешь ты мужиком» из диснеевской «Мулан» и какими-нибудь фильмами про восточные боевые искусства из-за того, что половина ансамбля была в костюмах, похожих на ученические дзюдоги, среди прочего оружия были задействованы боевые шесты, да и в танце использовались элементы тех самых восточных боевых приемов. В итоге впечатление от всей сцены было смазано.

Шестое, о чем стоит рассказать перед тем, как приступить к заключительному разговору об актерских работах – это оформление сцены и костюмы. Лично мне очень понравилось световое решение, а также проекции задников локаций в виде артов от нейросети. Это были действительно красивые, атмосферные арты, создающие нужную атмосферу, при этом они были достаточно яркими и красочными и даже подсвечивали происходящее на сцене, так что из них получилась не только удачная функция, но и достойное украшение спектакля, которое хочется внимательное рассматривать. Понравились мне и костюмные решения. Здесь, конечно, необходимо помнить о концертном формате представления – это не полноценные реалистичные театральные костюмы, а символические концепты. Но концепты очень верные, точно говорящие о персонажах.

Больше всего, в частности, мне понравился образ Такхизис – это достаточно лаконичное черное платье с характерными разрезом вдоль ноги, дополненное по-хорошему монструозной костяной рогатой короной (у меня сразу возникли ассоциации с Тьмой в исполнении Тима Карри в олдскульном фэнтези-фильме «Легенда» 1985 г. – и по мне, это очень правильная, уместная ассоциация). На контрасте с яркими задниками-проекциями зловещий черный силуэт Такхизис легко узнаваем и производит неизгладимое впечатление. В Бездне костюм дополнен еще одной деталью – вуалью-крыльями из полупрозрачной, переливчатой ткани, похожей цветом на радужные бензиновые разводы – одновременно и красиво, и пугающе, и отсылает к книжному титулу «Всебесцветная».

Пальму первенства с Такхизис делит образ Даламара – здесь любые комментарии излишни, нужно просто видеть персонажа. Черный костюм мага, неяркий, но проработанный множеством деталей, необычный, но не чрезмерный грим, хороший парик – и, конечно, личная харизма исполнителя – создатели очень эффектный и запоминающийся образ.

На третье место я бы поставила образ Тики – наверное, самый каноничный из всех ранее существовавших: яркие медно-рыжие волосы, простой домашний костюм с передничком, но при этом с короткой юбкой и бежевыми сапогами, напоминающими о приключенческом прошлом героини, которое роднит ее с мужем несмотря на все ложки-поварешки. И, конечно, здесь тоже огромную роль сыграло обаяние актрисе, которая сумела оживить этот костюм и была в нем совершенно органична.

Остальные костюмы и образы – Рейстлин, Крисания, Карамон, Король-Жрец, Пар-Салиан, Астинус и ансамбль – не запомнились чем-то ярким и оригинальным, но смотрелись достойно и органично. Да, можно было бы придумать алой мантии Рейстлина из «Тех глазах» более последовательное и понятное применение, чем во «Властелине ничего», но в целом – это не особо критичный момент. Для концепт-концерта все было на уровне.

читать дальше: про актеров

Наконец, седьмое – at last, but not at least – актеры. Собранным актерским составом Вита может гордиться без ложной скромности – на своем месте оказались и старожилы ПИ, и новички. О каждом из них я еще расскажу отдельно, но перед этим сразу добавлю ложечку дегтя в бочку меда: этому отличному касту было очень непросто работать в предложенной сыроватой сценографии и будто бы непродуманной с точки зрения взаимодействия между персонажами и развития характеров режиссуре. Получилось так, что каждый старался в меру своего понимания и возможностей, но цельной картины из этих трудов, к сожалению, не сложилось.

Наверное, ярче всего это проявилось в случае Астинуса, в роли которого выступал Роман Пармонов – в по-своему харизматичный и пластичный актер, которому было попусту нечего играть. Пармонов постарался оживать интонациями реплики рассказчика, интересно выглядел в пантомимных эпизодах «Рощи мертвых» и «О братстве», когда вмешивался в ход событий как мастер игры, но по большей части он был вынужден просто сидеть на диване за игровым столом без дела, разве что неслышно переговариваясь с Игроком. Цельного же характера Астинуса режиссура не предусмотрела: кто он, каков, какие интересы преследует?.. Все свелось к мастеру игры, похожим на «парня из соседнего двора», и держалось на личном обаянии артиста и его известности публике.

Похожая проблема случилась и с Рейстлинами. В первом акте эту роль исполнял Максим Раковский – новичок в ПИ, ранее не игравший в других версиях мюзикла и не имеющий сложившегося, отработанного образа. У него отличная внешность, прекрасно вписывающаяся в нужный типаж (правда, не повезло с гримом и прической, но это бич премьер почти всех Рейстлинов – можно исправить), хороший голос подходящего тембра, и с вокальной частью ролью Раковский справился более чем достойно. Но вот актерского наполнения на премьере было еще маловато: с одной стороны – это частая ситуация для премьер, с другой – достаточно прогнозируемо, учитывая, что Раковский – не профессиональный актер (впрочем, во времена Леге Артис примерно также начинал Егоров – там была похожая ситуация с прекрасным вокалом и чисто концертным исполнением материала, практически без драматического наполнения), а с третьей – все же, это также и недоработка режиссера, который – раз уж берет артиста на роль – должен не бросать его в воду в духе «хочет жить – сам научится плавать», а разъяснить актерскую задачу, помочь найти какие-то смысловые акценты. Я верю, что у Раковского отличный потенциал, и после некоторой практики он найдет свои фишки и проработает более яркий характер своего героя. Но на этом концерте он, хотя и не совершал каких-то серьезных косяков, в силу объективных и субъективных причин не смог показать себя в более выгодном свете.
К тому же, контрастом к нему выступил коллега по роли – Евгений Егоров, общепризнанно талантливейший вокалист, да еще и актер, играющий именно эту роль уже девятый год, т.е. имевший очень большое время для продумывания характера своего героя, прокачки актерской игры и создания яркого образа. Причем, как я уже упомянула, когда-то Егоров начинал из похожего положения певца, но не актера – и, тем не менее, за эти годы так хорошо поработал над собой, что на нынешнем концерте показал настоящий мастер-класс. За его Рейстлином было интересно наблюдать даже в первом акте, когда он в качестве Игрока сидел за столом Астинуса и практически не вмешивался в происходящее на сцене, а уж когда Егоров вышел на сцену во втором акте, где сконцентрированы самые яркие и эмоционально накаленные сцены – это была настоящая бомба. Азарт, амбиции, жажда власти, искренняя любовь к брату, очарованность Крисанией, вечная борьба с Такхизис – не просто за власть и магию, но за право оставаться собой, наконец – финальный твист, когда после достижения своей цели Рейстлин сбрасывает с себя все маски и бросает Крисанию в Бездне. «О братстве», «О любви», все сцены в Бездне начиная со «Встречи с Такхизис» и заканчивая «Властелином Ничего» - это блестящая актерская работа, на которую хочется смотреть снова и снова. Причем, я бы сказала, что это не просто повторение заученного материала из прошлых постановок: у Виты Егоров показал Рейстлина с новой стороны, более героического, более привязанного к брату и ценящего его, но при этом – также более хитрого и жестокого манипулятора. Вот только сдается мне, что все это – заслуги исключительно самого артиста, а не режиссерское видение героя.

Обе Крисании, с одной стороны, оказались более (и более равно) подготовленными, однако, с другой стороны, им пришлось еще сложнее, чем Рейстлинам: цельного характера персонажа на концерте также не сложилось из-за экспериментов с перестановкой и переосмыслением ключевых сцен с участием жрица. У меня сложилось впечатление, что режиссер в принципе не видела Крисанию как самостоятельную героиню со своей сюжетной линией и личной драмой – скорее как непись для сюжетки Рейстлина. Хотя обе актрисы очень старались сделать своих героинь живыми и достоверными. Общепризнанная богиня Дарья Бурлюкало, много лет блестяще играющая Такхизис, и в роли Крисании была очень убедительной: думаю, свою роль здесь сыграл и актерский талант, и опыт работы в ПИ (в том числе даже единичный выход в роли Крисании в гастрольной версии). Героиня Бурлюкало представляет собой очень нетипичный образ: очень возвышенная, но при этом совершенно не надменная. Ей далеко до каноничного «холодная как сталь, прекрасная как лед»; ее красота и сила характера совершенно иной природы – азартной, эмоциональной, вовлеченной в окружающих, иногда, наверное, даже немного по-хорошему экзальтированной. Она живет своим предназначением, а не мирскими понятиями, потому-тои встревает в истории что с Рейстлином, что с Королем-Жрецом. При этом Бурлюкало сама по себе обладает такой особенной женственной харизмой, что это волей-неволей проявляется в ее героине: эта Крисания как-то совсем не по-жречески очаровывает окружающих – и в первую очередь Рейстлина, что прекрасно перекликается с оригинальным концептом ВитаПИ, где Такхизис в «Зове Бездны» искушает чародея видениями именно этой прекрасной девы. Единственное, что меня самую малость смущает в Крисании Бурлюкало – это голос: у актрисы прекрасное меццо с чарующими низами, верхние ноты она тоже берет, но все же, на мой взгляд не с той звучностью и полетностью, которую ожидаешь от Крисании.
Что касается новой жрицы, то Вилена Соколова практически ничем не уступила своей более опытной коллеге. Вот у нее как раз не просто красивый голос (которым актриса еще и прекрасно владеет), но и очень подходящий для роли: высокий, звонкий, с хорошими низами и восхитительными сильными верхами – сложнейшие арии «Присяга» и «Жертва» прозвучали здесь очень впечатляюще. При этом Соколова была убедительна и с точки зрения актерской игры: в драматичном втором акте она сыграла на разрыв и создала вызывающий искреннее сопереживание образ юной, беззаветно влюбленной и отдающей себя без остатка девушки, чья сила любви и неподдельное горе при утрате любимого действительно совершают чудо – возвращают его к жизни. Ее дуэт с Евгением Егоровым был прекрасен и с точки зрения звучания, и с точки зрения актерского взаимодействия – красивый, драматичный, опасный контраст уверенности и опытности, за которыми крылась жестокая, насмешливая расчетливость, и безыскусной юности, которая старается сохранить осторожность, но поддается очарованию чувств – и гибнет.

Меньше всего проблем с точки зрения режиссуры было у Карамонов. Но не одно, так другое – Ростиславу Колпакову вместо этого пришлось бороться со сломавшейся гарнитурой и вынесенным ей на замену ручным микрофоном («Боже, ты?.. Сила Паладайна в моих руках!» - прекрасная импровизация!). Впрочем, выбить Колпакова из образа такие досадные технические моменты неспособны – он прирожденный Карамон с идеальным для этой роли голосом и прекрасной пластикой для боевок. Иногда его немного заносит на поворотах в комических сценах, но здесь «Кабак» как раз не дал ему столько пространства для маневра в импровизациях, и искрометное взаимодействие с Тикой и остальными участниками «Кабака» прошло без перегибов. Отдельно необходимо отметить сцену «О братстве» - очень проникновенное, осмысленное исполнение, а также сыгранное взаимодействие с Рейстлиным-Егоровым – просто эталон.
Впрочем, эталон эталоном, но даже на таком фоне новый Карамон – Александр Рычков – совершенно не затерялся. В первую очередь, нельзя не отметить то, что Карамон-Рычков и Рейстлин-Егоров действительно чем-то схожи – и это максимально достоверная визуализация братьев-близнецов на сцене. Кроме того, Рычков хорошо поет и отлично вписывается в образ Карамона, но при этом совершенно не похож на своего коллегу – и это позволяет избежать неуместных сравнений. Более высокий тембр голоса, более мягкие интонации, внешность совсем другого типажа, другая, более лиричная манера игры – все вместе это создает образ Карамона, более близкий к рыцарственному образу Романа Сусалева из оригинальной аудиоверсии, нежели к книжному герою или образу Ростислава Колпакова. На мой взгляд, это прекрасно: и как факт разнообразия, и само по себе. Мне понравилось прочтение образа Рычковым – это более спокойный, трезвомыслящий, не такой уж недалекий человек, который видит закидоны брата, но не закрывает на них глаза, а уравновешивает их тем, что их с братом реально (а не в его фантазиях) объединяет – это очень интересные нюансы взаимодействия и в «Примирении братьев», и в «Колыбельной».

Никаких нареканий нет и быть не может к исполнительницам роли Такхизис – Вере Зудиной и Дарье Бурлюкало. Они обе много лет играют этого персонажа в разных постановках, оттачивая образ и привнося в него новые детали, и постановка Виты не стала исключением для их прекрасного исполнения. Разница, наверное, только в том, что концепция персонажа Такхизис и Бездны в этой постановке сама по себе была более близка Вере Зудиной, которая предстала в достаточно знакомом образе строгой, властной, снисходительной драконицы. А вот Дарья Бурлюкало представила совсем новый для себя характер богини тьмы. Конечно, от фирменной женственности, изящных движений и искушающих улыбок совсем избавиться невозможно и не нужно, но здесь Такхизис у Бурлюкало была не привычной соблазнительницей, а воительницей – в ней стало больше жесткости и даже жестокости, ей больше нравится не игра в кошки-мышки, а изощренное противоборство силы и воли. В новой богине Бурлюкало теперь проявились не змеиные черты, напоминающие завораживающий танец кобры перед броском, а именно драконьи повадки – ощущение какой-то хтоничной мощи и наслаждения этой властью. Это новый, более мрачный, жесткий и очень эффектный образ, который идет Дарье ничуть не меньше привычного амплуа.

Очень приятное впечатление произвел Святослав Беседин в роли Короля-Жреца. Голос, фактура, стать – все при нем. Уверенное, почти громогласное звучание, а также сочетание в образе искренней благостности и не менее искренней жестокости, которую герой принимает за благо, заблуждаясь, а не двуличничая – это классическое беспроигрышное прочтение образа, который остается только шлифовать.

Кому образ уже сейчас не нужно шлифовать (ну, разве что, немного подучить текст) – это Михаилу Сидоренко, играющему Даламара. Этот каст при объявлении составов у многих вызвал удивление, но после концерта вряд ли у кого-то остались сомнения в этом выборе. Фантастическое умение свободно, даже вольготно чувствовать себя на сцене, характерная пластичность, узнаваемый тембр голоса, умение в характерные роли – и все это с самоиронией и чувством меры. Это получилось, пожалуй, наилучшее сочетание оригинальности трактовки и органичности образа Даламара за все постановки ПИ.

Достойно выступил и исполнитель роли Пар-Салиана – Карлен Кардашян. К сожалению, роль слишком мала, чтобы говорить о чем-то большем, но это был образцовый белый маг и лидер конклава: статный, спокойный, умудренный годами, невозмутимый, с недоверием относящийся к Даламару.
Даже на фоне всего остального каста ВитаПИ особенно ярко выступила Екатерина Бусыгина в роли Тики. Мало просто надеть рыжий парик; нужно суметь показать этот огненный вихрь внутри персонажа, его жизнерадостность, чувство юмора, обаяние, решительность, заботливость – и при этом боевитость. Бусыгина была невероятно органичной и яркой, а также здорово украсила эту партию своим вокалом и сорвала более чем заслуженный шквал аплодисментов. И с Ростиславом Колпаковым они составили прекрасный сценический дуэт – наблюдать за их взаимодействием было по-настоящему приятно и в хорошем смысле забавно.

Наконец, две эпизодические по своей сути роли, которые достались очень ярким исполнителям: Влад Ясинский в роли Кошмара и Анна Рейнольдс в роли Суккуба. Это наглядная иллюстрация для выражения «забивать гвозди микроскопом»: Ясинский и Рейнольдс хороши и вокалом, и харизмой – и им откровенно тесно в таких небольших эпизодах (и это Кошмару еще повезло, что у него добавился выход в «Роще мертвых»!).


В заключение всего вышесказанного хочу сказать, что все при всех своих недоработках версия ВитаПИ очень самобытна и потенциально интересна, и мне однозначно хотелось бы увидеть доработанную версию – как минимум потому, что собранный Витой каст очень хорош и безусловно заслуживает своих ролей и возможности блистать в них.
Так что искренне желаю Вите удачи и надеюсь, что через несколько месяцев они объявят о проведении второго, а то и сразу третьего показа своей версии ПИ с учетом всей работы над ошибками.

@темы: Последнее Испытание, Отзывы, Мюзиклы