Состав - 15.08.2021, 16:00:Анатолий Сергиевский - Кирилл Гордеев
Фредди Трампер - Александр Бобров
Флоренс Васси - Ольга Беляева
Светлана Сергиевская - Анна Гученкова
Молоков - Александр Маракулин
Арбитр - Денис Дэмкив
Сходить на "Шахматы" еще раз я собиралась с самого начала, чтобы посмотреть разные составы - желательно, поймав каст, наиболее отличный от того, что я видела в марте. Правда, точную дату я не планировала, и здесь случилась чистая импровизация: я вышла в отпуск, дата отъезда незапланированно сместилась, а по анонсам в группах артистов 15 августа выходило почти каст-бинго: Гордеев, Беляева, Бобров и Дэмкив, которых я не видела и хотела увидеть, а также Гученкова и Маракулин, которых я уже видела и с огромным удовольствием увидела бы снова. Так что я взяла билеты на эту дату меньше чем за неделю - и неожиданно попала на юбилейный
100й спектакль Кирилла Гордеева в роли Анатолия Сергиевского.
Мне нравится вырисовывающаяся закономерность: в прошлый раз я также совершенно случайно попала на "Джекилла и Хайда" в его День рождения =D
Так как это отзыв на постановку, которую я уже видела и про которую довольно подробно писала
здесь, в этот раз говорить я буду в основном про состав. Но перед тем, как перейти к деталям образов - все же немного об общих впечатлениях.
К моему большому удивлению, во второй поход я смотрела спектакль с большим интересом и вовлеченностью. Для меня этого неожиданно и нетипично: обычно в первый раз я ловлю драйв с новых впечатлений, а уже во второй и далее эмоционально меня не так цепляет, и я больше сознательно слежу за тем, как другой состав решает уже известные мне образы и сюжетные обстоятельства. Чего-то подобного я ожидала и в случае "Шахмат", тем более, ни до первого очного просмотра, ни после него я не могла назвать себя именно
поклонником этого мюзикла (в целом, не только московской постановки). Но что-то пошло не так, и, кажется, дело не только в другом составе актеров. Я включилась еще до их появления, н
а вступлении, потом внимательно следила за всеми участниками "Мерано" и далее, когда пошло больше сольных номеров, все равно не упускала из внимания ансамблевые номера - и музыку. Впрочем, про свои впечатления от музыки я уже рассказывала - они не изменились, только окрепли. Как и другие мысли о нашей постановке, включая решение о финале и смысловых акцентах в нашей версии пьесы.
Но насколько же разным может получиться один и тот же спектакль у разных артистов! Как я уже писала, мне импонирует финал на дуэте "Ты и я": эта лиричная, очень личная тема правильно оттеняет тему большой политики и клубящихся вокруг нее интриг, позволяя выдвинуть на первый план нечто более важное - тему шахматной игры, не просто как спорта, но как высокой идеи, которая важнее амбиций игроков. Такова история каста
Суханов-Стоцкая-Казьмин-Гученкова: печальная, принесшая немало страданий (которым явно далеко до финала) всем героям - история о трагическом катастрофическом непонимании друг друга, которое разрушает любовь, доверие и надежду на хоть сколь-нибудь добрый финал, но все же заканчивающаяся на возвышенной ноте осознания своих ошибок. А вот у каста
Гордеев-Беляева-Бобров-Гученкова получается совсем другая атмосфера, которая при всех неблагоприятных обстоятельствах дает не просто возвышенную ноту, а очень воодушевляющий, нежный, теплый финал: ощущение того, что все было не напрасно и ничто еще не кончено - именно потому, что герои смогли прийти к пониманию друг друга
до того, как все окончательно рухнуло в бездну.
Наверное, я впервые так прониклась дуэтом Светланы и Флоренс "Я знаю его" именно потому, что в этом исполнении я увидела не оплакивание или смакование былых чувств, а неожиданное открытие - впервые героини понимают, что для героя ценно и что им движет - и этом приносит им не боль, а освобождение от каких-то неоправдавшихся былых надежд - и это находит свое проявление в дальнейших сценах, включая "Сделку". Впрочем, понимание - это не исключительно женская тема, она является важной частью линий и Трампера, и Сергиевского. Как Фредди понадобилось понять ненавистного соперника Сергиевского, чтобы прийти к пониманию себя в "Как же мне жаль" и отпустить свое прошлое - так и Анатолию требуется пройти еще более долгий путь, чтобы понять самого себя и выйти из вечного цугцванга, замкнутого круга, о котором он поет еще в "Там, куда хотел попасть". И вот эта тема понимания как ключа к освобождению, мне кажется, отлично сочетается именно с эпилогом, в котором "История шахмат" соседствует с "Ты и я". Миф о братоубийственной вражде принцев, из которой родилась высокая игра чистого, свободного от низменных эмоций и порывов разума - на мой взгляд, вполне является метафорой того, что игроки должны отринуть свои амбиции, чтобы они же их самих и не погубили. Это, пожалуй, неожиданно светлая, гуманистическая трактовка тезиса "игра важнее игроков", спасительный катарсис вместого карающего рока. Но разве эта трактовка чему-нибудь противоречит?
И вот здесь самое время перейти к актерскому составу по персоналиям.
читать дальшеНачать, пожалуй, стоит с героя этого вечера - Кирилла Гордеева. Я надеялась на хорошее - получила лучшее (да, я осознаю громкость этих слов). Меня неизменно восхищает, как филигранно прорабатывает свои роли этот артист: находит идеальный баланс разных, положительных и отрицательных, качеств, не позволяя себе скатиться в какое-то однобокое позиционирование героя, сохраняя серьезность, но удерживаясь от пафоса, сохраняя самоироничность, но удерживаясь от клоунады. Я уже говорила раньше, что моя принципиальная позиция такова: Анатолия Сергиевского не надо обелять и оправдывать, как персонаж он ценен именно контрастом объективно плохого и объективно хорошего. Строгий, аскетичный образ, созданный Александром Сухановым, отлично вписывается в мое представление о Сергиевском. Но образ Кирилла Гордеева смело ломает его: сохраняя трезвый взгляд на поступки героя, не оправдывая его, Гордеев делает своего Сергиевского человечным, чувствующим и искренним. Чтобы не простить, но понять. Очень лаконичными штрихами Гордеев создает живой, объемный образ человека, который совершает ошибки - и перерастает их и себя. Этот Сергиевский, не отказываясь от своих эгоистичных поступков и ошибок, находит в себе что-то, что позволяет ему стать лучшим человеком, чем от него кто-либо ожидает. Это складывается из множества деталей. Немногословный интроверт, но не замкнутый и не холодно отчужденный. Чувствующий и рефлексирующий, но не зацикливающийся на своем внутреннем мире. Очень впечатляющий, но при этом совершенно не надменный. Преданный шахматам, но все же помнящий, что за пределами шахматной доски есть мир и люди. Здесь можно просто идти по каждой сцене. Как этот Сергиевский прощается с сыном перед отъездом в Мерано - и с какой тоской и любовью, отчаянно прорвавшейся через его самообладание, обнимает Ваню в аэропорту Бангкока: короткие сцены почти без слов, но в них видно, что на самом деле Сергиевский очень любит сына и разлука с ним далась ему очень непросто. И еще один совершенно фантастический и неожиданный для меня момент, связанный с семьей: Сергиевский любит жену. Да, у них явно непростой жизненный момент, неразрешенный конфликт из-за шахмат, занимающих столь большое место в жизни Анатолия: они даже толком не прощаются перед Мерано - Сергиевский очень долго смотрит на жену, но так и не решается ни обнять ее, ни сказать что-нибудь на прощанье, а Светлана - Светлана очень этого ждет, и это оборванное уходом молчание очень ранит ее. И хотя дальше случаются побег в Англию, роман с Флоренс, срежиссированная встреча-провокация на ток-шоу и шантаж, в который Светлану вовлекает Молоков - все равно, после первой вспышки растерянного, испуганного гнева на ее появление и попытку давить на совесть, Сергиевский выслушивает жену - и вопреки всему случившемуся обнимает ее, прижимая к себе, признавая, что она все еще важна для него. Вот эта откровенность момента, его горечь и в то же время тепло - они меня совершенно поразили и позволили по-другому взглянуть на многие другие эпизоды, в том числе и на линию самой Светланы (об этом, впрочем, позже). Потом - Молоков и "линия партии". Именно в разговоре с Молоковым у Гордеева-Сергиевского впервые проскальзывает основная тема его трактовки персонажа, которая потом раскроется в "Эндшпиле": да, Сергиевский предан шахматам, их высоким идеалам, ему претят щупальца интриг, которые Молоков пытается запустить в игру. Но еще важнее личное: в том, что Молоков предлагает ради победы вывести из себя соперника, приударив за его секунданткой и, по слухам, любовницей - это не просто оскорбление для игры, а оскорбление для Сергиевского, раз Молоков считает, что без таких фокусов тот не способен победить американца. Гордеев говорит это с очень красноречивым горьким смешком-упреком: после всего, чего он достиг - все равно в нем сомневаются. Действительно следят и ждут, когда он споткнется и упадет, как и поется в "Там, куда хотел попасть". Для этого Сергиевского важно показать, чего он стоит как шахматист. В этом, кстати, мало внешнего тщеславия: он больше доказывает это себе, признавая, что в нем достаточно плохого, но настаивая, что уж хотя бы в шахматной игре он достойный и честный противник. В нем есть внутренний конфликт между "хорошим человеком" и "хорошим шахматистом", который выливается в экзистенциальный вопрос свободы и самоопределения. "Хороший человек" для этого Сергиевского - не пустые слова, и он не отказывается от их значимости за показным бахвальством или хладнокровием отстраненного гения. Поэтому в "Эндшпиле" так заметен контраст между настоящими Флоренс и Светланой, ждущими исхода матча, и их образами, в лице которых Сергиевского терзает его собственная совесть, и он мечется в попытках найти выход из цугцванга. И тот момент, когда Сергиевский принимает решение, находит выигрышный ход в партии с Вигандом, говоря про "мой триумф, мой взлёт и свободу" - он находит нечто большее, выигрышный ход в более важной партии - жизни - который наконец-то примиряет его стремление быть хорошим шахматистом и хорошим человеком. Если у Суханова в это момент я вижу решение не сдавать игру и остаться верным шахматам - у Гордеева я вижу и решение не сдавать игру, и вернуться в Союз. Не потому, что он делает это назло, лишь бы по-своему - для него это выход из мучительного замкнутого круга. Он не предает себя в игре - и не предает близких людей, одним решением защищая Светлану и сына - и пытаясь вернуть отца Флоренс. Это момент его катарсиса, когда Сергиевский оказывается сильнее и лучше (да, это говорит человек, который топит за то, чтобы не приукрашивать этого персонажа), чем все, кто ожидают его победы или поражения. И после этого Сергиевского отпускает: он делает, что должно - и принимает то, что должно быть. Он по очереди удивляет всех, превосходит их ожидания - и это, наверное, и дарит финалу надежду на что-то хорошее.
Может показаться, что при создании образа Фредди Трампера Александр Бобров идет от противного. Он делает намеренно циничного персонажа, который всем - слегка гнусавыми интонациями, раскрепощенными почти до расхлябанности движениями, небрежным видом (сравните с Александром Казьминым в той же роли и костюмах - совершенно противоположный эффект "шика-блеска"!) - демонстрирует пренебрежение мнением окружающих. Он открыто эпатирует публику, но ее реакция ему неинтересна - не пища для собственного эго, а лишнее (в прямом смысле - до тошноты) подтверждение ограниченности толпы, раздражающей едва ли не до открытой агрессии. Вот только циничность эта исключительно намеренная, выученная маска-доспех, защита от жестокости этой самой толпы - и в первую очередь самых близких людей. Шумный, бесстыдный, задиристый, азартный - в "Как же мне жаль" Трампер Боброва снимает этот тяжелый доспех. Под ним - взрослый, измученный, выглядящий старше своих лет человек, успевший навидаться в жизни всякой грязи и подлости и потому давно разочаровавшийся в людях, приучивший себя не ожидать от них ничего хорошего - и сделавший своим смыслом одну шахматную игру, неспособную предать его. А люди... Что люди? Было одно исключение - Флоренс: не просто секундант, не просто любовница - друг, с которым он многое прошел, которому единственному доверился и которого болезненно ревнует, боясь снова оказаться в совершенном одиночестве. В том, как герой Боброва смотрит на Флоренс и Сергиевского в таверне в Мерано - не просто злость и собственническая паранойя, но реальная боль от ясно осознаваемой потери - предательства не самим фактом разговора, конечно, а того расположения и симпатии к русскому, которые Трампер видит в глазах Флоренс - той Флоренс, чью строгость, выученную скупость на эмоции, предубеждение против русских он хорошо знает - той Флоренс, которую он хорошо знал. Было исключение - и стало подтверждением правила. Молоков оказывается прав в случае Трампера Боброва, когда называет Флоренс его "королевой" и ключом к его поражению. Фредди действительно проигрывает еще до того, как выходит на решающую игру в Мерано - как только погружается в горькую, разрушительную, пылающую обиду на Флоренс и ненависть к Сергиевскому, который становится олицетворением всего враждебного, ненавистного, недостойного и ограниченного. Фредди с обманчиво веселой злостью провоцирует противника, желая причинить ответную боль тому, кто увел у него не шахматную корону, но любимую женщину - и этим же пытается убедить и себя, и Флоренс, что Сергиевский ничтожество, недостойное даже внимания, не то что уважения. Но Сергиевский не поддается на провокации, не теряет достоинства и самообладания, остается непреклонен и верен себе, верен шахматам - и взывает к этим же качествам в Фредди. Бобров фантастически играет этот переход между "Сделкой" и "Как же мне жаль", когда Трампер вдруг видит перед собой настоящего Сергиевского, а не свое представление о нем. Пенная волна ненависти схлынывает, оставляя после себя неожиданное осознание того, что Сергиевский действительно лучше, что он достоин - и титула чемпиона, и любви Флоренс. Ядовитая стрела мести поражает самого Фредди, находит брешь в его доспехе цинизма, обнажает идеалы и мечты о теплоте, признании и любви, давно погребенные под предательствами близких. Проживая накопленную боль, Фредди впервые обретает свободу от прошлого - и оказывается, что он только пытался выглядеть циничным и жестоким - хуже, чем он есть.
Флоренс Васси в исполнении Ольги Беляевой оказалась не менее равноправным участником спортивно-политической партии, чем Сергиевский, Трампер - или Молоков, противопоставление с которым в сценах в Мерано с Беляевой выглядит полноценным противостоянием. Эта Флоренс вовлечена в игру сама по себе: не любовница Трампера и потому его верная спутница и секундантка, а подготовленный секундант и спутник - и потому возлюбленная. Хотя для героини Беляевой оба определения - возлюбленная и любовница - кажутся мне не самыми подходящими: она партнер. Равноправный, опять же. Взрослая, спокойно уверенная в себе, selfmade woman. Прагматичная, без "розовых очков", но с принципами и собственным мнением касательно происходящего - и не лишенная насмешливо-ироничного чувства юмора и искренней вовлеченности в шахматы. В паре с Фредди-Бобровым Флоренс-Беляева очень органична: есть химия, есть ощущение того, что эти двое давно вместе и близки именно в личностном плане. И тем большим ударом для Трампера оказывается то, какой эффект на Флоренс - эту Флоренс, надежного партнера, которая более чем равнодушна к "пыли в глаза" и всяким сентиментальностям - производит Сергиевский, умудрившийся за один изначально навязанный, вымученный разговор вытащить Флоренс из ее привычного доспеха цинично-насмешливой вежливости. Флоренс и сама поражена этим: для нее советский гроссмейстер изначально не представлял интереса - чисто функция, очередной винтик "советской машины" с ее "заводскими настройками". Человек дела, Флоренс готова вести с ним переговоры, но не ждет от них ничего хорошего - скорее, опасается уловок в духе Молокова, которого героиня Беляевой видит насквозь. Но Сергиевский-Гордеев оказывается далек от этого усредненного образа "комми": спокоен, ненавязчив, не пытается что-то строить из себя, верен своей позиции, но будто бы не подвержен предубеждениям - это настолько близко самой Флоренс, что они с первого же разговора так легко находят общий язык, будто всегда были родственными душами. В этих обстоятельствах у Флоренс просто не было шансов, даже если бы Фредди перед этим не перечеркнул годы их отношений очередной вспышкой гнева и наездом на свою спутницу (оно копилось, копилось - и накопилось столько, что уважающая себя Флоренс запретила себе терпеть это дальше - независимо от шахматного дела и личных привязанностей). Тут очень показателен момент перед "Гимном": когда журналисты наседают на Сергиевского с провокационными вопросами о предательстве, героиня Беляевой болезненно дергается, уже приученная Фредди к тому, что нужно срочно спасать ситуацию и отвлекать своего спутника, чтобы сберечь его положение. Но Сергиевский-Гордеев отвечает с таким достоинством, почти мягко, но непоколебимо, что ошарашены все - и в первую очередь Флоренс ("А что, так можно было?.."). Оказывается, бывает так, что в основе отношений могут лежать не порывистая влюбленность или выдержанная привязанность, а искреннее - взаимное - уважение и восхищение. И потому даже спустя год, после вроде бы спора в начале второго акта, очевидно, что герои любят друг друга и далеки от раздражения или пресыщения: Сергиевский признается в любви со всей искренностью и нежностью, а Флоренс поет "Небо, дай мне сил" с такой мечтательной улыбкой, что силы, очевидно, нужны ей не для того, чтобы сохранить угасающие под гнетам быта чувства, а справиться с ними. И поэтому даже в "Сделке" Флоренс, хоть и задета за живое упоминанием отца, оскорбляется именно участием Фредди в этой истории, а не тем, что Сергиевский - здраво оценивая подобный шантаж - отказывается от сделки, а в "Я знаю его" приходит не к разочарованию, а к пониманию и к готовности довериться избраннику. Это такое светлое, практически лишенное эгоизма чувство, какое Флоренс никогда не позволяла себя в этом суровом и неверном мире: даже когда Сергиевский принимает решение вернуться в Союз, любовь и уважение к принятому им решением перевешивают у Флоренс горечь расставания. И по итогам всей истории Флоренс Беялевой, в отличие, например, от героини Стоцкой, выходит не сломленной, а обретшей "второе дыхание" и веру в лучшее.
Анну Гученкову в роли Светланы Сергиевской я видела во второй раз и в другом составе - и с полной уверенностью заявляю, что это две очень (если не принципиально) разные героини. В паре с Сергиевским-Сухановым Гученкова воплотила на сцене образ обманчиво мягкой женщины, смирившейся с холодной отчужденностью мужа, но не способной смириться с пренебрежением судьбой сына и готовой с холодной яростью то ли валькирии, то ли эринии биться с бывшим мужем, действительно встав на сторону Молокова. Но в дуэте с Сергиевским-Гордеевым ее героиня становится совсем иной: в этой Светлане нет агрессии и воинственности, она действительно домашняя и мягкая. Чувствуется, что сдержанность, отчужденность мужа перед отъездом в Мерано ей в новинку и вызывает искреннюю тревогу, которую, впрочем, Светлана не решается высказать. У нее не то чтобы нет стойкости и решительности - просто до сих пор в них не было нужды. Но после внезапного побега мужа (кстати, именно в этой паре у меня сложилось ощущение, что - да, Сергиевский планировал побег еще в Москве, но - нет, он надеялся, что позже сможет как-то вытащить к себе и семью) она вынуждена искать в себе эти качества. Не ради места - ради того, чтобы научиться жить дальше, не оглядываясь на прошлое. Вот только не оглядываться не получается - спасибо Молокову; впрочем, эта Светлана очертя голову хватается за возможность... нет, не отомстить мужу, не выслужиться перед КГБ, а просто из отчаянного желания увидеть еще раз человека, которого вопреки всему продолжает любить. Может быть, даже именно сейчас она впервые по-настоящему поняла его и в полной мере прониклась любовью - в дуэте "Я знаю его" эту Светлану с Флоренс объединяет отнюдь не только личность объекта их нежных чувств. Сейчас она не питает иллюзий насчет своей способности перевесить для него по значимости шахматную карьеру и новую жизнь - и даже не пытается сделать это, ей достаточно просто увидеть его. И все равно то, насколько остро Сергиевский воспринимает ее появление на ток-шоу как враждебность и угрозу, становится для нее очень неприятным, ранящим сюрпризом, и только после этого она понимает, что оказалась буквально между молотом шантажа Молокова и наковальней принципов Сергиевского. В этих обстоятельствах ее вынужденная попытка убедить мужа согласиться на сделку - не яростный упрек и давление, а неуверенная, заранее обреченная мольба. И, наверное, именно эта искренность и отсутствие желания причинить боль и вред становятся определяющими в характере этой Светланы - и причиной, почему Сергиевский-Гордеев не находит в себе сил оттолкнуть ее и бросить их с сыном на произвол судьбы.
Про Молокова в исполнении Александра Маракулина повторяться не буду - еще раз сошлюсь на прошлый отзыв. Просто... вот чертяка!
И, наконец, Денис Дэмкив в роли Арбитра. "Духу шахмат по-рыцарски предан он" - идеальнейшее описание этого образа, потому что герой Дэмкива именно рыцарь, может быть, даже с заглавной буквы. Как и Арбитр Федорова, он не столько конкретный судья, сколько обобщенное воплощение, олицетворение шахматного духа. Но в отличие от того же Федорова Дэмкив создает более упорядоченный, даже благой образ, в котором намного меньше угрозы, стоящей за строгостью судьи. И, пожалуй, эта подача очень гармонично вписывается именно в этот каст и именно в эту историю, закончившуюся надеждой на лучшее.Резюмируя: кажется, я нашла свой дрим-каст, на который еще обязательно схожу.