И ПАЛ ПОКРОВ | DER SCHLEIER FÄLLT Оригинальное либретто - Михаэль Кунце Эквиритмичный перевод - Юлия Шарыкина
Эпилог /продолжение/.
В этот момент на авансцене появляются Элизабет и Смерть. Они одновременно выходят с противоположных сторон сцены и медленно идут навстречу друг другу, глядя глаза в глаза. Всё, происходящее позади них, замирает. читать дальше СМЕРТЬ: И пал покров, Хранивший тени. Тоска твоя – лишь прах оков. Прошу, ответь мне.
ЭЛИЗАБЕТ: Словно ночь и утро, Всегда стремились мы друг к другу. Пусть в единении с тобой Свободой станет мне покой.
СМЕРТЬ: Этот мир ждет гибель!
ЭЛИЗАБЕТ и СМЕРТЬ: Но в небытья объятьях зыбких Мы растворимся, чтоб вдвоём Воскреснуть в вечности огнём.
Элизабет и Смерть сливаются в страстном объятии. Наконец, Элизабет отстраняется от Смерти и оборачивается к залу.
ЭЛИЗАБЕТ: В отчаяньи слёзном, В надежде, в борьбе с судьбой И в собственных грёзах Была я всегда собой.
ЭЛИЗАБЕТ и СМЕРТЬ: И жизнь мою миру / И жизнь твою миру Понять не под силу...
ЭЛИЗАБЕТ: Ведь я верна...
СМЕРТЬ: Ты верна...
ЭЛИЗАБЕТ и СМЕРТЬ: Себе! / Лишь мне!
Смерть целует Элизабет. На другой стороне сцены зрители видят Лукени, приговоренного к пожизненному заключению, в тюремной камере. Он надевает себе на шею петлю, намереваясь совершить самоубийство. Его взгляд пересекается со взглядом Смерти. Всё замирает.
Занавес.
* Комментарий переводчика читать дальше Нужны ли здесь еще слова?
Земной путь пройден, и наконец-то опустился занавес, завершивший эту превращенную в шоу жизнь и защитивший душу от от вечного голодного взгляда невидимых зрителей, всю жизнь судящих - и не понимающих. Тени отступают, растворяются в очищающем, сияюще-белом огнем - и прах земных тревог осыпается. Душа освобождается от него, как освобождается от изношенного тяжелого, мрачного, неудобного одеяния, ведь тело - бренно, а душа - вечна. Переходя Грань, она встречается с самой собой там, где больше нет смысла ни в обмане, ни в самообмане, обретает взаимопонимание - и покой, который и оказывается ключом к истинной свободе.
Неизмеримо прекрасная, тревожащая душу недостижимостью мечты музыкальная тема любви, впервые прозвучавшая в первом акте во время первой встречи Элизабет и Смерти (сцена "Черный принц"), теперь звучит откровением долгожданной встречи и воссоединения того, что на самом деле всегда было частями единого целого. И тревожная тема свидания на сумрачной Грани между жизнью и смертью переплавляется в светлую, озаряющую, _триумфальную_ тему верности, понимания и принятия. Физически Элизабет умирает, но душевно только теперь по-настоящему возрождается - и вопреки всему происходит торжество духа, не позволяющее воспринимать финал как трагедию и драму.
В каком-то смысле даже происходит вариация на тему "смертию смерть поправ": ее четко можно увидеть в венских постановках. Умерев, Элизабет признает свои чувства к Смерти, но даже в этой любви она остается сама собой, верной своему стремлению к свободе, которую даже понимающее ее лучше всего потустороннее существо не в силах остановить. Их долгожданное единение любви длится всего лишь мгновение, пока длится тот самый "поцелуй смерти" - и душа Элизабет ускользает от Смерти, уходит куда-то за пределы известного и доступного фантазии, в то время как ее современника оказываются прикованы к своему вечному "кладбищу эпохи".
(И здесь я не могу не отметить дуэт Майи Хакворт и Матэ Камараша из венской постановки 2005 г.: можно по-разному относиться к ним, но именно в этом дуэте в этой сцене по-настоящему реализована идея воссоединения возлюбленных - и следующая за ним уже вечная разлука, которую Смерть вершит, не в силах противиться своей природе и порядку вещей - и еще больше не в силах противиться непроходящему чувству к Элизабет, к воспоминаниям о которой он вместе со всеми раз за разом возвращается, когда Лукени начинает свою еженощную оправдательную речь перед Судьей. Да, это только одна из возможных трактовок: есть и более оптимистичные, и более зловещие. Но для меня именно она является квинтэссенцией той многогранной темы "девушки и смерти", любви и соперничества "эроса и танатоса", филигранно реализованной Михаэлем Кунце и Сильвестром Левая и превращающей "Элизабет" в нечто большее, чем просто биографический костюмный мюзикл.)
P.S. Для меня лично именно дуэт Der Schleier faellt когда-то давно стал самой знаковой и очень личной песней из "Элизабет", когда он не был ни первой услышанной песней, ни самой сложной или оригинально придуманной сценой. Наверное, он просто затрагивает самые глубокие мифологические архетипы где-то в подсознании, что-то из серии мифов о сошествии Персефоны к Аиду - и о ее непременном возвращении. У меня даже визуально эта сцена ассоциируется не с "фирменной" для Элизабет туманной, холодной, бело-сине-фиолетово-черной цветовой гаммой, а с мягким, теплым золотистым светом солнца и затопляющим душу ощущением умиротворения, которое - вопреки предполагаемому сюжету эпизода - царит в клипе 2002 г. с участием Майке Боэрдем и Уве Крёгера (https://youtu.be/VmDjprzrJL4). По факту, мне кажется, его съемки происходили осенью, но для меня и клип, и вся песня навсегда связаны ассоциациями с маем - торжеством весны и настоящей жизни.