Призрак Оперы - 11.07.2015 (14:00) и 19.07.2015 (14:00)

Не прошло и года, как ваша покорная слуга все-таки дошла до «Призрака Оперы». Мое увлечение этим произведением и (не очень активное) участие в жизни фандома прошло еще несколько лет назад, именно к мюзиклу Уэббера я всегда дышала ровно, так что я никуда не спешила и не ожидала от спектакля каких-то особых впечатлений.
Честно говоря, билеты я брала с расчетом на то, чтобы увидеть Ивана Ожогина (было бы странно не посмотреть на его Призрака в родной Москве, умудрившись побывать «в гостях» у берлинского Кролока). Однако милая Леди Ви. меня сглазила, и случилась внезапная замена. Прекрасная замена, я бы сказала – волей Ноосферы мне удалось увидеть третьего Призрака, Андрея Школдыченко, и, как итог, неделю спустя я снова оказалась в зрительном зале МДМ и снова – на спектакле Андрея, но теперь уже в компании с самой Ви.
Составы на этих спектаклях были следующие:
11.07.15 – 14:00
Призрак Оперы – Андрей Школдыченко
Кристин Даэ – Елена Бахтиярова
Рауль, виконт де Шаньи – Евгений Зайцев
Мадам Жири - Елена Чарквиани
Месье Фирмен – Юрий Мазахин
Месье Андре – Сергей Сорокин
Карлотта Джуадичелли – Екатерина Лёхина
Убальдо Пианджи – Рустим Бахтияров
Мег Жири – Валерия Мигалина
19.07.15 – 14:00
Призрак Оперы – Андрей Школдыченко
Кристин Даэ – Тамара Котова
Рауль, виконт де Шаньи – Евгений Зайцев
Мадам Жири - Елена Чарквиани
Месье Фирмен – Юрий Мазахин
Месье Андре – Алексей Бобров
Карлотта Джуадичелли – Ирина Самойлова
Убальдо Пианджи – Оганес Георгиян
Мег Жири – Валерия Мигалина

Признаюсь честно, писать отзыв сразу на два спектакля (да еще и с частично дублирующимися составами) – та еще задачка, и заранее прошу прощения за возможную сумбурность рассказа.

Однако, обо всем по порядку. И для начала – пару слов о классической лондонской постановке, которая представлена в Москве. Сравнивать ее с экранизацией – определенный моветон, однако в фильме есть ровно 2 сцены, изменения в которых я одобряю – увертюра и «The Point of No Return». И если с последней связаны мои личные тараканы (с т.зр. современного театра фильмовский PONR кажется мне предельно логично и правильно поставленным, в то время как театральная версия каждый раз загоняет меня в тупик попыткой понять действия Аминты/Кристины), то увертюра – это такой чисто технический момент для театралов вроде меня, обожающих загоняться не только насчет актеров. Имхо, сложно превзойти динамичность оживления театра в фильме, его многоликость и все многообразие деталей. А учитывая то, что на эмоциональном уровне меня вообще сложно пронять… В общем, взмывающая к потолку люстра пробудила во мне не столько ностальгию, сколько позабытый и оттого неожиданного мощный трепет и еще более сильное удивление, что я еще способна проникнуться этим спектаклем. И я счастлива сообщить, что это был только первый из приятных сюрпризов.

Карлотта Джуадичелли – Екатерина Лёхина/Ирина СамойловаКарлотта Джуадичелли – Екатерина Лёхина/Ирина Самойлова. По логике, надо было бы идти по списку ролей, но обсуждаемая выше увертюра столь быстро и естественно переходит в репетицию «Ганнибала», что разрывать эту связь было бы негоже. В «Призраке Оперы» непросто выделить вторую женскую роль – здесь зачастую играет большую роль субъективный фактор, который произвольно меняет местами мадам Жири, Мэг и Ла Карлотту. В случае последней еще может действовать шаблонное представление о Карлотте как об отрицательном персонаже, т.к. они с Кристин очевидно соперничают на оперной сцене. Однако московской постановке безумно повезло на обеих исполнительниц этой роли: несмотря на определенную комичность (кстати, весьма разную у обеих актрис), их Карлотты очень человечны, объективно правы и вызывают расположение зрителя в общем и целом.
Карлотта Лёхиной, по итогам 3 увиденных спектаклей (в ходе написания отзыва Аста успела сходить на еще один), импонирует мне больше всего. Здесь я увидела «золотую середину» в придании комичности образу: примадонна определенно вызывает незлую улыбку своим поведением оперной дивы, но при этом нет ощущения перегиба – иногда и вовсе кажется, что эта Карлотта даже немного (само)иронична. При этом ее образ весьма «легкий» - в том плане, что даже «звездные закидоны» не вызывают раздражения и тяжеловесного ощущения неприятия. А еще мне очень нравится, как Лёхина имитирует акцент: он, пожалуй, не итальянский (хотя, утверждать не возьмусь =)), но в меру карикатурен и хорошо ложится на созданный образ.
На фоне Лёхиной Самойлова звучит более выигрышно благодаря более мощному (объемному – если позволите) голосу, который не оставляет сомнений, что перед вами звезда оперной сцены, пробирает до мурашек на «Think of me» - и бескомпромиссно, как это часто случается в опере, «глушит» четкость реплик, что было особенно заметно на «Notes» и «Prima donna». Все-таки в мюзикле «знать, о чем поют» и «понимать, о чем поют, в режиме реального времени» - две большие разницы, и последняя дарит намного больше впечатлений. Самойлова максимально отточено и зажигательно взаимодействовала с партнерами по сцене, особенно с Пианджи (Оганес Георгиян), и вообще энергетика на ее сценах била через край. Это, в свою очередь, нашло отражение и в деталях образа. Карлотта Самойловой показалась мне в большей степени карикатурным персонажем, чем героиня Лёхиной: кокетство – так кокетство, обида – так обида, язвительность – так язвительность, страх – так страх. Такие «крупные мазки» делают для меня образ несколько более простым, но однозначно – не хуже и не лучше других. Здесь все слишком субъективно, и я могу лишь заверить, что обе наших Карлотты – очаровательные красавицы с чудесными голосами.

Убальдо Пианджи – Рустим Бахтияров/Оганес Георгиян

Мадам Жири – Елена ЧарквианиМадам Жири – Елена Чарквиани. Еще один персонаж, который громко заявляет о себе во время репетиции «Ганнибала» - это мадам Жири. Тех, кто знаком с ней исключительно по экранизации 2004 года, может ждать жестокий сюрприз: в сценической версии мадам крайне сурова и не располагает к себе, как героиня Миранды Ричардсон. Вдобавок к образу – его подача Еленой Чарквиани. При всем моем к ней уважении, мадам Жири у нее вышла… бр-р. Не в смысле плохо сыграла, а в смысле сыграла крайне неприятного персонажа. При наличии такой дамы обвинять в случившемся Призрака, Кристину или даже Рауля нет никакого желания: мадам Жири столь открыто наслаждается своей функцией проводника воли Призрака Оперы, что терроризирует и пугает Кристину больше, чем строгий Ангел музыки. Есть в мадам Жири в исполнении Чарквиани почти гротескная суровость и гордость, переходящая в гордыню и задирающая ей нос. Ей свойственны и манерность, и амбициозность, за которыми она не видит, чему она попустительствует. Что, замечу, в свою очередь _сразу_ замечает и понимает Рауль, едва появившись в театре и ознакомившись с ситуацией. Забегая вперед, признаюсь, что мое сердце неизменно радуется, когда я вижу, как грозно Рауль Зайцева смотрит на нее и угрожающе произносит «Мадам Жири!..». Казалось бы, совсем юноша, но намного разумнее столь многоопытной матроны, которая в финале проявляет себя сломленной и трусоватой женщиной, безумно испугавшейся последствий собственных поступков. Сочувствовать такой особе не выходит категорически, но… должен же в истории быть хоть один однозначно отрицательный персонаж?)

Мэг Жири – Валерия Мигалина

Рауль, виконт де Шаньи – Евгений ЗайцевРауль, виконт де Шаньи – Евгений Зайцев. Я еще не признавалась в любви Зайцеву? Приступаю к этому немедленно! Рауль – сложный персонаж, не выделяющийся ничем особенным, положительно-простой и в большинстве случаев теряющийся на фоне образа Призрака. Однако Зайцеву удалось создать очень приятный и органичный образ виконта на отличном контрасте человеческих чувств. Это молодой, почти одухотворенный юноша – не приторно положительный, и именно что хороший парень – доброжелательный и веселый (и совершенно нечванливый, несмотря на титул). При этом для своего возраста он очень адекватный и по-настоящему _правильный_. Когда надо – ироничен и скептичен (ох уж эти «Notes»!). В то же время он не отмахивается от странностей, он хмурится, принимает все к сведению и старается адекватно подойти к решению проблемы. Причем не по принципу «я-знаю-как-правильно» - этот Рауль достаточно гибок и даже дипломатичен. Ему, в общем-то, даром не сдалась охота на Призрака и вся эта театральная кутерьма. Он бы просто увез Кристину, но та сначала была слишком увлечена Ангелом музыки (и Рауль шел ей навстречу, не нагнетая обстановку), а когда реальность ее немного отрезвила – было уже поздно метаться. Между прочим, люстра Кристину бы точно убила, если бы не Рауль. Инцидент на маскараде – тоже то еще событие с точки зрения нормального человека, а уж тем более - молодого дворянина 19 века (это сейчас разборки в любом треугольнике чем громче и эффектнее - тем лучше). Так что план Рауля на премьере оперы Призрака - это не блажь аристократишки, закусившего удила (как в фильме, например). Проблему надо решать, проблема не очень адекватна, готовых решений нет, решение требуется срочно - будем по возможности осторожно работать с тем, что есть. Но что бесценно - это то, что уже в «Notes» Рауль явно понял, что мадам Жири стоит надавать по кумполу. Объективно, то, как мадам зачитывала письма Призрака и передавала его слова Кристине (да она от лица ПО тиранила Кристину больше, чем сам ПО!) - это преступное как минимум попустительство и первооснова развернувшейся трагедии. Так что Рауль достаточно проницателен и разумен. И вообще злился Рауль исключительно по делу и без перегибов. Ну и финальная сцена – настоящий деликатес. И, что самое интересное – в первую очередь, реакцией Рауля на Призрака. Фишка в том, что Рауль Призрака впервые видит уже тогда, когда последний теряет самообладание и начинает угрожать окружающим. Одно дело - скептически отнестись к запискам некоего театрального призрака, а другое - когда своими глазами видишь, как у твоей невесты "запудрены мозги" явно опасным субъектом. А учитывая, что под конец Призрак просто срывается, то в подвале Рауль видит вообще "красивую" картинку - подвалы, озеро, логово Призрака, урод на грани нервного срыва, похитивший невесту, которая вся в слезах и симпатии к похитителю явно не испытывает, а тут еще такая глупая оплошность - и вот петля, и вот ультиматум. Я в этот момент даже не знала, на кого смотреть. Момент, когда Кристина целует Призрака (от начала ее реплики, предшествующей поцелую) - на Рауля больно смотреть. Он напряжен как натянутая струна, и хочет, и не может дернуться, он в какой-то момент замирает и просто _смотрит_. И в этом взгляде - и неверие, и отвращение, и беспокойство, и вина, и какое-то глубинное понимание того, что этот момент нельзя прерывать. И, пожалуй, ключевой момент. Самое чудесное, что есть в этом Рауле – способность к пониманию. По-моему, в финале этого трио он едва ли не лучше Кристины понимает Призрака. Серьезно! Поцелуй - это такая последняя черта в т.ч. и для Рауля, для которого мир изменился именно в этот момент. В дуэте с Бахтияровой мне было очевидно, что он лучше Кристины понял всю глубину трагедии Призрака – оказавшегося человеком, человеком чувствующим, любящим и по-своему благородным, хоть раньше и зарекомендовавшим себя как проходимца и убийцу. Так что определенный если не катарсис, то душевный раздрай в финале этой истории переживает и виконт де Шаньи, которому предстоит еще многое переосмыслить.

Призрак Оперы – Андрей ШколдыченкоПризрак Оперы – Андрей Школдыченко. Без памяти влюбиться в третий состав? Умеем, любим, практикуем (с). Хотя в среде призракоманов я давно не вращаюсь, мне довелось слышать немало положительного об этом актере, так что замене я не расстроилась. А вскоре поняла, что мне дико повезло. Призрак-Школдыченко оказался неожиданно… книжным? Сложно описать всю гамму впечатлений от его образа. Пожалуй, главное, что я увидела все три ипостаси героя – призрака, ангела и человека, и все они были предельно настоящими. Вокально Школдыченко стал для меня «золотой серединой»: где надо - звучал достаточно низко и глубоко, где надо – высоко и по-ангельски невесомо. А главное – интонации, интонации! У Андрея заиграли невероятным красками реплики и сцены, которые зачастую воспринимаются проходными. Но больше всего меня поразило, как он расставляет акценты в ключевых сценах – например, в «Stranger than…» и «Down once more». Осмысленный Призрак, который пытается понять мир и просит даже не любви – понимания! Кому как, а меня невероятно трогает, что этот Призрак несмотря на всю свою эксцентричность и печальнейший жизненный опыт – не озлобленный психопат. Он действительно служитель Музыки (небо, как Школдыченко поет «Music of the Night» - всю жизнь тихо ненавидела эту арию, а теперь таю под его исполнение) – увлеченный, эмоциональный и под конец совершенно выбитый из колеи (финальное трио – это тема отдельного разговора на тему «Причины трагедии, или Что-то пошло не так»), но в нем нет злобы и настоящей агрессии. Да, в данном контексте странно выглядят убийства Буке и Пьянджи, столь ужаснувшие общественность и в первую очередь Кристину. Впрочем, лично я под это могу подобрать обоснуй. Намного важнее для меня финальная сцена в Логове, когда Рауль оказывается в петле: видно, что у Призрака напрочь сдали нервы и он сам в ужасе вопрошает себя «Что же я творю?..», но остановиться и успокоиться не в силах. Отрезвляет его реакция Кристины на петлю на раулевой шее – и этот ужас на лице Призрака, осознание непоправимости совершенного просто бесценны. Он раздавлен уже сейчас, он уже сейчас понимает, что потерял Кристину. Однако бывают ситуации, которые, даже зайдя слишком далеко, требуют того, чтобы их довели до логического финала. Что бы ни выбрала Кристина – Призрак уже повержен, опустошен. Ему физически больно каждое мгновение этой сцены, но точно так же он просто физически не может отпустить Кристину. Напряжение достигает своего апогея, когда измученный собственными чувствами Призрак требует Кристину выбирать. И тут наступает неподдельный катарсис. Как говорилось в книге, «Я поцеловал ее! И она не умерла». Призрак настолько ошеломлен, что не смеет даже обнять Кристину. Что касается растерянности и сомнений, терзающих его после поцелуя, то Призрак не сомневается в том, что отпустит и Рауля, и Кристину (только не в этом) – он сомневается лишь в том, не бредит ли он сам. В высшем смысле душераздирающая сцена. И по-настоящему возвышенная, чистая любовь, как цветок раскрывающаяся в «Кристин, тебя люблю я» при возвращении кольца и заключительном «Песню пел я лишь тебе одной,/Не будет больше музыки ночной!». Даже если вы не растрогались до слез ранее, здесь вы не останетесь равнодушными: столько светлой любви, нежности и необъяснимой благодарности своей Музе звучат здесь. Ни злости, ни обиды, ни страданий – только всеискупающая и всеисцеляющая любовь.
(И почти оффтопом – совсем личное впечатление, оставшееся после обоих спектаклей. Школдыченко так играет своего Призрака, что это просветление касается даже репризы «All I ask of you», которую поют уплывающие Рауль и Кристины. Не возникает мысли «вы бы хоть пели не так громко, ироды» - просто потому, что парадоксальным образом эта реприза кажется отзвуком мольбы Призрака после PONR. Как будто живая, земная Кристина уплывает с Раулем, но Кристина Призрака, та, что внимала Ангелу музыки и целовала его, навсегда осталась с ним, Призраком. Непредавшая Муза.)

Кристин Даэ – Елена Бахтиярова/Тамара Котова.Кристин Даэ – Елена Бахтиярова/Тамара Котова. Тот самый случай, когда исполнение _одной_ роли может полностью переменить весь спектакль. Обе актрисы столь по-разному взаимодействовали с партнерами по сцене, что создали два совершенно непохожих образа.
Кристина Бахтияровой показалась мне «вещью в себе»: несколько замкнутая и сдержанная девушка, для которой смерть отца не прошла бесследно. Внушаемая? Не сказала бы, но фигура Ангелы музыки сакральна для нее именно как память об отце – как и сама музыка. Такое впечатление, что сама бы эта Кристина вполне довольствовалась ролью хористки: она _могла_бы_ стать служительницей Музыки, какой ее видел Призрак, но на самом деле ее душа к этому не лежала. Если бы не мадам Жири, если бы не строгий наставник, если бы не воспоминания об отце и попытка через музыку хоть на минуту очутиться рядом с ним… Кристина очарована Призраком и его голосом именно как Ангелом музыки из сказок детства, но даже до того, как за ликом Ангела проступают черты лица Призрака, сила его власти над ней откровенно пугает девушку. Истинное лицо Призрака, убийство Буке – все это по-настоящему ужасают Кристину. До такой степени, что в диалоге с Раулем на крыше в ее игре проскальзывает едва ли не отвращение. И тем разительнее контраст с тем, как она вспоминает голос Призрака и словно бы впадает в транс. Невозможность контролировать саму себя, эта необъяснимая одержимость (пусть ангельским голосом, но голосом способного на убийство чудовища), повторюсь, по-настоящему пугают Кристину. Рауль становится для нее одновременно маяком и якорем, такой тихой гаванью, в которой она может вспоминать детство и отца, не боясь сгинуть в пучине непонятной ей любви пугающего ее человека. Она, разумеется, честная девушка и не хочет ни подвергать учителя опасности облавы на «Дон Жуана», ни лишний раз причинять ему боль, когда возвращает кольцо. Но она – дитя верхнего мира, однозначно любящее Рауля и желающее покоя от пугающих ее страстей.
Что касается субъективных оценок, Кристин Бахтияровой оставила у меня впечатление «была – и была». Это не та трактовка образа, которой я безоговорочно сопереживаю, плюс было что-то в ее мимике не очень приятное… Не имею права выискивать недостатки в вокале, но при всех его достоинствах – не торкнуло, что называется.
Другое дело – Кристина Котовой. Когда она впервые появилась на сцене, я, грешным делом, успела подумать «ой, какая она… несимпатичная». А потом Тамара запела «Think of me» - и меня накрыло. Потрясающе чистый, сильный, прямо-таки искристый голос, чудесные интонации и мимика – и буквально светящаяся Кристина, всей своей сутью проживающая арию. Естественная, искренняя, очень живая и не стесняющаяся своих эмоций. Юная – и при этом с неким внутренним стержнем. А что самое главное – влюбленная в Музыку. Не знаю, как это объяснить, но полнейшее погружение Кристины в музыку чувствовалось во всем. Ее дуэты с Призраком были наслаждением в чистом виде. В отличие от Кристин-Бахтияровой, царство, о котором пел Призрак в «Music of the Night», было для нее не омутом пугающих чувств, а дивным миром, к которому она всегда принадлежала. Эта Кристина наслаждается каждым своим выступлением, проживает его, сливается со своими героинями, и… о, небо, какой был «Point of No Return»! Едва ли не впервые для меня сценическая версия этого дуэта смотрелась настолько органично. Где здесь Аминта, где здесь Кристина? Их нет, есть объединившая их в себе женщина, которая «сама все решила» и если не разумом, то сердцем точно знает, что под черным балахоном скрывается именно Призрак. Она так уверенна и откровенна без пошлости, что уже не удивляешься тому, что рядом с ней Призрак так трясет. (И да – ох уж этот стук каблука, когда Аминта/Кристина ставит ножку на лавку рядом с Дон Жуаном/Призраком!..). Прописанный по сценографии момент, когда Кристина отшатывается от Призрака, большинство актрис играет так, словно они только сейчас узнали Призрака, но у Котовой это выглядело естественным накалом страстей в дуэте, а не панической попыткой сбежать. В дуэте Школдыченко и Котовой до дрожи пробирают «ангельские» сцены: «Ангел музыки» кладбище. Мне кажется, у них очень здорово сочетаются голоса, и в какой-то момент снисходит ощущение высшего одухотворения и единения (например, на словах «Разум тобой был напуган, но душа ждала»). И на фоне этого особенно бесценны «Stranger than…» и все, что происходит после «Point of No Return» - своей абсолютной человечностью и трагичностью. Я уже затрагивала эту тему раньше: спектакль с этим составом получился на тему «Куда приводят благие намерения». В том смысле, что _никто_ из ведущего трио не хотел плохого и поступал достаточно адекватно, но обстоятельства так наложились друг на друга, что в финале истории каждый был виноват и никто уже не мог ничего исправить. Это ли не настоящая трагедия? Однако речь идет о Кристине, а она проживает финал этой трагедии по-настоящему на обнаженных нервах. Она на самом деле еще в «Stranger than…» перестала бояться лица Призрака, испугавшись (и то ненадолго) скорее его реакции, и всю дорогу после убийства Буке не могла заставить себя отвернуться от наставника, предать его. Но и у ангелов кончается терпение и сдают нервы, когда хочется проораться и выяснить отношения. Вот только последнее заканчивается петлей на шее не вовремя явившегося Рауля, и это становится по-настоящему последней каплей для Кристины. Человеку свойственно пытаться закрыть глаза на что-то неприятное или непонятное, Кристина при желании могла как-то объяснить для себя гибель Буке и поведение Призрака, но Рауль оказывается подвешен прямо на ее глазах, практически просто так. Сложно воспринимать как человека, заслуживающего симпатии или снисхождения, того, кто угрожает невиновному, к тому же – другу детства, к которому Кристина испытывает нежную привязанность и душевное родство. Это – ее последняя черта. К началу «Pitiful creature of darkness…» Кристина практически сломлена и обессилена, потому что последний поступок Призрака для нее – это настоящее предательство. В том, как Кристина Котовой прячет лицо в ладонях, будто бы пытаясь спрятаться от всего происходящего, не может не вызвать сочувствия, а обретающий силу и уверенность голос после этого – восхищения силой и чистотой духа, который сумел превозмочь собственную слабость и, по сути – простив Призрака (а это больше, чем поцелуй-уступка-шантажу), спасти всех троих. Именно в образе Кристины Котовой прослеживается та мысль, что я увидела в игре Школдыченко: настоящая Кристина не предает Призрака, его муза навсегда остается с ним душой. Парадоксальное заявление, которое, тем не менее, находит отражение во множестве деталей – как Кристина касается губ после поцелуя, как пытается замереть на месте и остаться после освобождения Рауля, как возвращает кольцо… Я не верю в идеальные спектакли и идеальное попадание в образ, но, кажется, это был именно тот случай.

P.S. А господ директоров…

Призрак Оперы - 11.07.2015 (14:00) и 19.07.2015 (14:00)

Смотрите также